Продолжение. Начало здесь.
Пришлось лихо скинуть сапоги и молнией метнуться в кухню, чтобы успеть сорвать трубку- стационарный надрывался на белом обеденном столе.
Даже свет не успела включить – так и зависла в темноте, заскочив одной коленкой на табурет:
– Алло!
– Светка, ну наконец-то! Больше часа до тебя дозваниваюсь. Привет!
Отец Любы Дружининой, Илья Афанасьевич, и Николай Семёнович – закадычные друзья с ранней юности. Вместе спортом занимались, на одном предприятии работали, друг у друга свидетелями на свадьбах гуляли.
Так и сложилось, что Дружинины и Звягинцевы дружили семьями уже много, очень много лет. Годами и испытаниями проверенная дружба, закалённая лишениями, поддержкой, походами на катерах по Северной Двине, строительством дачных домов, совместным трудом и отдыхом – одним словом, жизнью.
Люба, единственная дочь Дружининых - на три года старше Светы Звягинцевой, а потому по-сестрински опекала «мелочь», пока училась в школе.
Но к моменту светиного поступления в институт, когда разница в возрасте выровнялась и перестала быть ощутимой, покровительственное отношение со стороны Любы сменилось доверием и с тех пор девушек объединяла крепкая дружба. Поверяли друг другу девичьи тайны, проживали вместе влюблённости и расставания, плакались в жилетку, хохотали до колик в животе – всякое бывало.
А потом Люба вышла замуж, уехала с мужем в Нарьян-Мар. На какое-то время общение между подругами почти полностью прекратилось. Вслед за дочерью, потянулись в Нарьян-Мар и любины родители- тяжело им давалось выносить разлуку. Хорошо хоть, квартиру в Архангельске не продали – бывали наездами в столице Поморья, при этом обязательно всякий раз встречаясь с Тамарой Дмитриевной и Николаем Семёновичем. Правда, встречи становились всё реже.
Так совпало, что как раз тогда начался период светиной работы в Заполярье – вахтами. Тяжелейшее, беспросветное время, когда не то что встречаться с подружками - спать и то некогда было. По возвращении с очередной вахты, подгоняла долги, как одержимая, сдавала зачёты и экзамены в университете – учёбу никто не отменял, причём, очную. Головы не поднимала от учебников и тетрадей, в прямом смысле – так на конспектах и вырубалась, сидя за столом. Что поделать, такие были времена.
Затем сумасшедшая карьерная гонка в офисе, когда один рабочий день перетекал в другой без передыху… или так казалось загнанной вконец девушке, истончившейся от постоянной нехватки времени и сил. Света выпала из жизни.
И как-то выпустила из виду Любу Дружинину, которая по мужу стала Вейгель. А между тем, у пары случилась неудачная беременность, после которой последовало обследование молодой матери… затем срочное операционное вмешательство, и… так получилось, что Люба Вейгель детей больше иметь не могла.
Как пережила это молодая женщина – Бог ведает. Но она справилась.
Да только вот муж этого принять так и не смог. И семья Вейгель, спустя пару лет размолвок, придирок, сходов-расходов-примирений, всё-таки распалась.
Люба вернула себе девичью фамилию после того, как бывший муж снова женился и обзавёлся парочкой здоровых карапузов. Погоревала, поплакала, а что делать? Отпустила. Выкарабкалась из бездонной ямы депрессии – вытащила себя буквально за волосы, как Мюнхгаузен. Жизнь-то продолжается.
Устроилась вахтовым методом в добывающую компанию H***n, появились деньги, и немалые. Расцвела, ожила, позволила себе снова любить и быть любимой. Во время отдыхающих вахт на месте не сидела – путешествовала по миру, притом не одна.
В Архангельск тоже заезжала – восстановила связь и со Светой в том числе, хотя встречи были ой как редки. Но тем и ценны.
– Любкааа… привееет! – Светлана охнула и осела на табуретку, не веря своим ушам. – Вот это да! - Просияла, расплылась в улыбке от уха до уха. – Ты…ты в Архангельске что ли?
– Ну, конечно! И не могу уехать, пока с тобой не увижусь. – На том конце провода затмевали Чеширского кота по всем статьям – каждое слово округлилось, наполнилось еле сдерживаемым смехом. – Ты где была? Я уже час как на низком старте – к тебе собираюсь!
– Сейчас? – Света пыталась прийти в себя.
– А когда? Я, между прочим, с поручением. Тёть Тамара с дядь Колей нам рыбу заказали на Новый год – вот, притаранила с Нарьян-Мара – на своём горбу, между прочим. Так что, с тебя ужин. А вино я, так и быть, захвачу. Всё, жди. Через час буду. – Великодушно смилостивилась Люба, собираясь уже дать отбой.
– Подожди, а адрес-то помнишь? Не заплутаешь?
– У меня всё записано, не волнуйся. Меня привезут.
– На такси? Я еле дозвонилась, кстати – их почти невозможно вызвать сегодня…
– Зачем такси, если есть свой водитель? Всё, до встречи через час. – Загадочно промурлыкала Люба и Света понимающе закивала:
– Ясно, ясно… Отлично. Жду!
В трубке раздались гудки, и Света не сразу положила телефон – так и стояла, ошарашенная радостной новостью. Наконец, спохватилась, бросила трубку, подпрыгнула, взвизгнув:
Люба в городе! Ура!
Неожиданно всплыли в памяти строчки популярной песни, и девушка запела, кружась и на ходу стягивая мохеровый шарф:
Допрыгала до уютной маленькой гостиной, скользящим движением ладони махнула по гладкому выключателю – вспыхнул свет.
Нашла диск «Солнцеклёш» от «Маши и Медведей», нажала на кнопку музыкального центра, прибавила побольше громкость и… ярко освещённое пространство закачалось, закружилось в такт жизнерадостному, громкому
Liebe Liebe, Amore Amore, Любо-овь!
Под зажигательную музыку дела спорятся в несколько раз быстрее – доказано жизнью.
Света кружилась вихрем по квартире, подключая аппаратуру, включая холодильник и воду, раскладывая продукты, загружая бельё в стирку – всё крутилось-вертелось в молодых руках, а залихватская музыка подбадривала, подстёгивала, придавала сил.
Налила в чайник питьевой воды, включила – он уютно зашумел, и от этого в квартире сразу стало по-домашнему тепло. Сыпанула любимую «Землянику со сливками» в керамический чайник - надо заварить свежий чай.
Бросив на сковородку замороженные овощи с креветками и пропаренным рисом, добавила щепотку соли, потрусила перец, приправы, плюхнула в подплывающую серединку щедрый кусок сливочного масла. Закрыла крышку, убавила мощность и выдохнула – присела к столу. Отбросила рукой с взмокшего лба белокурые пряди.
Набрала домашний номер Оли Кирсановой – запыхавшись, с небольшим опозданием, но при этом переполненная бурлящей энергией молодости.
– Светочка, это ты? – Подруга откликнулась почти мгновенно, и обе страшно обрадовались друг другу – несколько минут, захлёбываясь, делились новостями, смеялись, удивлялись и хохотали.
– Представляешь глаза Лебедева, когда Дэвид на меня набросился с поцелуем?
– Да уж! И Дэвид тоже хорош… Как можно так на девушек набрасываться? Вроде, дипломат…
– Ну, он целый месяц был дипломатом. А тут взял тайм-аут.
– Аххаха, у него тайм-аут, у Лебедева нокаут.
– Артём Анатольевич потом отыгрался, когда на меня чуть протокол не завели.
– Кстати, он тебе сказал, когда приедете в Лондон?
– Нет, что ты. Пока ещё ничего не известно.
– Но Юра! Не ожидала от него такой прыти, клааасс.
– Да, я до сих пор поверить не могу, что он мне прислал мобильный телефон… - Неудержимо краснея, признавалась Света.
Но что поделать – так хочется поделиться с подругой этой нежданной радостью. И потом, уж кому-кому, а Оле можно доверять, как самой себе: не выдаст девчонка чужие секреты, в этом никаких сомнений.
— Тем самым он совершенно недвусмысленно обозначил тебе свои намерения. Юра хороший парень. – Вздохнула москвичка, и, решившись, спросила-таки: - Он тебе нравится?
Света совсем смутилась от такой прямолинейности, но уворачиваться от ответа не стала:
– Да. И чем дальше – тем больше. Только какое у нас будущее? – Приуныла она вдруг, впервые попытавшись представить дальнейшее развитие событий. – Он в Лондоне. Я в Архангельске… Слишком далеко друг от друга. Я не верю в любовь на расстоянии.
– Значит, придётся вам его сократить. – Соломоновой мудрости наставнице не занимать, и Света даже представила, как та философски развела руками и покачала головой. – Но знаешь, не загадывай пока ничего. Всё само собой образуется. Если судьба вам быть вместе – значит, будете. И нечего из-за этого переживать и печалиться.
– Да я пока и не печалюсь. Не из-за Юры, по крайней мере. Сегодня… - И Света вдруг споткнулась, умолкла – с языка чуть не сорвалось, что впервые за всё это время увидела семью Лебедева, столкнулась нос к носу с его женой. Слова так и трепыхались на губах…
Девушке очень хотелось поделиться своей сердечной болью с лучшей подругой… но именно Оле она ни за что на свете не решилась бы рассказать о своих чувствах к начальнику. Пусть попираемых, вгоняемых в беспросветную тьму самой жестокой запретности, уничтожаемых и умирающих, но… всё ещё живых чувствах…
Потому что сердечное влеченье не проходит в мгновение ока. Требуется время, упорство, мужество и работа над собой, чтобы вырасти над этой девчоночьей влюблённостью, напрочь снёсшей ей когда-то крышу.
Именно вот это осознание невозможности рассказать Оле Кирсановой о своём чувстве к Лебедеву, и мучило девушку более всего. Именно этот стопор и стал невидимым флагштоком, на котором взмыло ввысь и реяло алым пламенем её упорство, её намерение вырасти так, чтобы взглянуть когда-то на эту боль с высоты птичьего полёта – отрешённо и беспристрастно.
К счастью, Оля и сама была переполнена чувствами – собиралась в Париж на встречу с Эндрю, и немало волновалась, поэтому на светино замешательство внимания не обратила. Или тактично сгладила угол, переключившись на предстоящую поездку.
Всё оставшееся время девчонки проболтали о новогодних праздниках, мечтали о любви, делились планами и тайными переживаниями.
Когда распрощались, ужин уже был готов. Только Света положила трубку, пожелав подруге счастливого пути и попросив делать как можно больше фотографий в столице Франции, как телефон снова затрезвонил.
– Свиета, добрый вечер! - Прогудело такое родное на том конце провода, что у девушки сердце защемило от воспоминаний. Они нахлынули мощной волной, пробудили столько бушующих эмоций – никуда от них не деться. Слишком многое связывало этих двоих…
– Дэвид! - Выдохнула и улыбнулась – да и мужчина тоже просиял, заслышав её голос. – Как же я тебе рада…
Сейчас, когда их разделяла целая тысяча километров, душу вдруг объяла печаль – оттого, что невольно закрались тоскливые сомнения: суждено ли увидеться вновь? А вдруг, время и пространство так и разводят людей навсегда, не давая им возможности исполнить обещанное?
Но Дэвид, к счастью, не терял присутствия духа и звучал на подъёме:
– Дом, милый дом? Рада возвращению?
– И да, и нет. Здесь сейчас минус двадцать, темень жуткая и ветер. По Москве скучаю, по нашим вечерам… Но знаешь, всё равно нет на Земле места лучше, чем дом. Ты ведь тоже радуешься, когда возвращаешься в Австралию.
– Конечно. И я тебя понимаю. Кстати, Кайл передаёт тебе привет и спрашивает, в какой цвет выкрасить мансарду. Какой цвет выберешь, Свиета?
– Ого, какая ответственность. – Неожиданный привет из Южного Уэльса взбодрил, заставил встрепенуться – и грусть моментально испарилась – как будто и не бывало. – Кайлу тоже передай от меня огромный привет. Скажи ему, что люблю белый. Цвет сафари нравится... светло-бежевый по сердцу. Цвет пустыни, солнца…Подожди, в дверь звонят. Я мигом!
Метнулась в прихожую, лязгнул замок.
Продолжение здесь.
