…Мне б заснуть теперь.
Заснуть бы крепко, и потом проснуться
Царицею.
Так мечтает Василиса Мелентьева, готовящая смерть царицы Анны, в тот момент, когда для осуществления её желаний остаётся какой-то шаг: вот-вот придёт Колычёв, чтобы отнести отравленный кубок…
Она долго шла к этому, не гнушаясь ничем. Красноречивее всего об этом скажет её монолог. Только что Малюта внушал ей: «Царю, ты знаешь, Анна надоела, ему теперь другая приглянулась», - а она делала вид, что не понимает, о чём речь («А я-то что, убогая вдова? Уж вот во сне не снилось»), просила «не говорить таких речей», даже грозила: «И если ты ещё хоть заикнёшься, я в монастырь уйду». Правда, при этом не упустила случая намекнуть, что Анна «до свадьбы полюбила сердечного дружка». И вот уже решено донести царю на «неверную» жену…
А после ухода Малюты, наедине с собой, Василиса выскажется очень откровенно:
Хитёр ты, пес, а не хитрее бабы!
Царю по нраву я пришлась! Спасибо,
Что объявил. Челом тебе, Григорий
Лукьянович! Ты хочешь подслужиться
Царю нетрудной службою — посватать
Пригожую бабёнку. За услугу
И за красу чужую хочешь милость
Добыть себе и на чужом добре
Барыш нажить. Так нет же, старый грешник!
Уж если мне судьба и доля вышла
Царицей быть, я сяду и сама.
Потом подумаю, не лучше ль будет
Держать тебя подальше. Два медведя
В одной берлоге не живут, им тесно.
Следующий шаг – «случайно» встретиться с царём. Она уже слышала от Малюты:
В совете царь тобою любовался,
Не мог отвесть очей; и разговора
Другого нет, лишь о тебе.
Поэтому сейчас важно правильно повести себя: показать, что вовсе не считает царя старым («Что молодость! Кто силен, тот и молод; красавец тот, кто славен и могуч»), сказать о своих чувствах («Я утром в думе видела твой взгляд, и этот взгляд прожёг насквозь мне сердце»), даже напомнить, что само имя её означает «царица»… И в то же время – отгонять прельщённого царя («Да что я, дура, так разговорилась, — поди к жене!») И «чистосердечно» ответить на вопрос, смогла ли бы полюбить:
Сказать, что не люблю — тебя обидеть,
Да и неправда; а сказать люблю.
Сказать тебе всю правду — грех большой:
И ты женат, и я вдова; так лучше
Не спрашивай.
И всё это для того, чтобы диалог завершился достаточно ясно: «А ты сама царицей хочешь быть?» - «Не искушай меня, великий царь, молю тебя!» - «Захочешь, так и будешь».
Теперь нужно уговорить слишком честного Колычёва, который должен рассказать о любви Анны к Воротынскому-младшему, но не желает «клеветать и срамными речами безвинную позорить перед мужем» да к тому же ещё подозревает Василису в заигрывании с царём («Ты сама нарочно в глаза ему без совести глядишь, сама к нему навстречу забегаешь, бесстыдная»). Его тоже удаётся «на ум наставить» - представить всё так, будто бы донос делается и для того, чтобы избавиться от слишком пристального царского внимания («Во дворце я никого не хуже; что ж за диво, что на меня заглядываться стал великий царь», «С царем не спорить»):
Мы царицу
Развесть хотим с царём. Он будет рад
Хоть малую вину найти за нею,
Запрёт её, как Анну Колтовскую,
В монастыре и, не промедлив часу,
Возьмёт себе жену шестую. Мало ль
Боярышень красавиц на Москве!
Утешится, как новою игрушкой,
Женой своей; от нас же, недостойных
Рабынь своих, взор царский отвратит.
Минуется мой страх, и на свободе
Могу тогда любить тебя. Ну, понял?
Однако не всё совершается по её расчёту – «гневился царь не очень», «пожалел пятую жену». И снова надежда возлагается на Колычёва:
Так есть в запасе молодец у нас!
За то мы их ласкаем и голубим,
Чтоб вывести из разума, чтоб парень,
Как верный пёс, по твоему приказу
В огонь и в воду шёл! Глупа ты, баба,
Коль молодого парня не заставишь
На всякий грех с охотою пойти.
Можно снова поиграть в любовь («Ну, видишь ты, что я твоя! Чего же тебе ещё!»), заверить в своей искренности («Баба я простая, — что на сердце, то на устах, без хитрости»). А потом и отдать приказ-просьбу: «Голубчик белый! Отрави царицу!», - при этом ещё и пояснив:
Не я хочу! За что такой злодейкой
Считаешь ты меня! Могу ль желать я
Царице зла! Она вдове несчастной
Приют дала, была мне госпожою
И матерью, и милостью дарила
И ласками. По царскому приказу,
Малюта мне велел убить её.
И на словах Василиса принимает любые условия почти обезумевшего от страсти Андрея:
Запомни ты! Свершивши это дело
Греховное, я буду господином,
А ты моей рабой. Заставлю я
Не ласкою, а грозным словом тешить
Любовь мою и норов молодецкий —
Женой возьму к себе, в свой дом…
…И будешь ты любить меня и холить,
И пуще грома Божьего бояться.
А когда всё свершится, цинично заявляет:
Не плачь, Андрей! Недолго сиротами
Останетесь! У вас на государстве
Чрез день иль два царицей буду я.
Ты место мне очистил. За услугу
Мы наградим тебя по-царски. Только
Ты от двора подальше убирайся,
А то с тобою будет то же.
Решающий шаг сделан. Но что он принесёт?
До следующего раза!
Если понравилась статья, голосуйте и подписывайтесь на мой канал!Навигатор по всему каналу здесь
"Путеводитель" по пьесам Островского здесь
